«Лимонка» в войну - Сборник

Вот другое учреждение – тюрьма «Схевенинген». Строгая многоэтажная коробка, стоящая практически на самом берегу Северного моря. В двух шагах – королевская курортная усадьба «Курхауз». Роскошные песчаные пляжи и королевский променад привлекают толпы туристов и просто любителей позагорать. Казино, рестораны, гигантский аквариум со всевозможной морской живностью. Комбинат досуга и развлечений.

Такими я видел эти места всякий раз, приезжая в Голландию. Правительство разместило дом скорби и чистилище – тюрьму и суд по военным преступлениям в Югославии – в самых оживлённых местах Гааги. Но это мало что меняло. Интерес голландской общественности к суду над Милошевичем с годами упал до нуля. Для простых голландцев бывший президент Сербии стал кем-то вроде негативного фольклорного персонажа. Голландские мамаши пугали непослушных деток: «будешь хулиганить – злой Милосевитч утащит тебя ночью и съест!» В его виновности сомнений у голландцев не возникало. Жалости к нему никто не испытывал. Но и казнить его никто не требовал. Равнодушие окружало эти два здания и человека, которого изо дня в день, из месяца в месяц, из года в год возили в закрытой машине туда-обратно.

Думаю, на заседаниях трибунала до Милошевича доносилась музыка из концертного зала, а из окошка его тюремной камеры, наверное, было видно море. Может, это было единственной радостью старика – смотреть на разбивающиеся о пирсы волны и на суда, входящие в Ла-Манш. Может, только с ним, с морем, заочно объявленный «врагом человечности» нашел общий язык. И договорился о чём-то своём.

Владимир Линд, март 2006

«Ему сделана операция по удалению страха…»

Так кто он, Ратко Младич, чье имя (Ратко, «рат» – по-сербски «война») уже ассоциируется с войной?

Сербские футбольные фанаты обожают носить футболки с портретом генерала, кстати, тоже завзятого болельщика и игрока. Он очень популярен среди сербов всех возрастов и политических взглядов. И среди коммунистов, и среди националистов. Можно сказать, что он сербский национал-большевик.

Отец генерала погиб во Вторую мировую в бою с усташами. Место его захоронения неизвестно.

Младич говорил, что хотел стать в детстве врачом или учителем. Но, сойдя пятнадцатилетним сельским пареньком на белградскую набережную, он окончил военно-промышленную школу, затем Военную академию сухопутных войск. Как любили повторять его солдаты, Младич провел всё время в войсках: командир взвода, роты, батальона, бригады, помощник командира корпуса. «…Я начал с подпоручика и прошел все ступени командных должностей вплоть до комбрига». 26 июня 1991 г. полковника Младича переводят в Книн. В то время на западе Югославии всё «горело» вокруг военных баз и застав. Велась жестокая борьба против ЮНА (Югославская народная армия), вода и электричество были отключены, солдат убивали из-за угла. Вот так. 29 июня Младич сел в вертолёт и отправился в Книн. О Младиче говорили, что он «недисциплинированный» командир, ещё во время службы в Македонии. «Я никогда не был «недисциплинированным» офицером. Я – офицер, думающий своей головой».

Младич столкнулся в Сербской Краине (столица – Книн) с полнейшим бардаком. ЮНА летела под откос подобно СА в годы Горбачёва и Ельцина. Армейское командование разваливалось, так как высшие офицеры, неожиданно вспомнив свое хорватское или словенское происхождение, колебались или переходили на другую сторону. Армейские гарнизоны были блокированы. В хорвато-сербской войне 1991 г. Младич искусно комбинировал отвагу и хитрость, чем изумил своих врагов. Прежде чем новые униформы и знаки отличия ясно разделили обе стороны, он переходил линию фронта в гражданской одежде, пользуясь документами хорватского офицера. Легендарный генерал Славко Лисица (в одной из песен группы Кустурицы с альбома «Jа нисам одавле» есть слова «Српску войску водио лично пуковник Славко Лисица» – думаю, понятно без перевода) так отзывался о Младиче: «Младич и действует по-молодому!» (Младич» по-сербски означает «молодой», «юноша»). Постоянно в движении и неустрашим. Как всегда, хладнокровен и уравновешен. Однажды мы были на Проклянском озере, напротив усташеских позиций. Он говорит: «Лийо, плавки у тебя есть?» Мне не купаться, а есть хотелось, а Младич бух в воду – час на спине, час другим стилем. Хватит, кричу Младичу, рядом усташи, могут нас увидеть и начнут стрелять… Со временем я поверил в то, что у этого человека удален страх. Позднее я просил его беречь себя, так как, если мы будем беречься, и Бог нас будет хранить…» Сам Младич вспоминал так: «Скажем, ведутся бои, а Лисица и я должны идти в село Проклян. Подошли к их посту. Говорим их солдатам: «Давайте уберите это, чтобы мы могли пройти». Они подняли шлагбаум, и, пока соображали что к чему, мы прошли…» Однажды, когда он выдавал себя за полковника Степана Фазлиана, хорватский солдат заметил у него на руке большой перстень и, остановив его, сказал: «Вы не Степан. Вы полковник Ратко Младич. Вы опасны. Нужно бы вас ликвидировать». «Было неприятное чувство», – вспоминает Младич. Махнув документом, принадлежащим хорвату, он убедил солдата, что он именно тот, за кого себя выдаёт. «Я сказал ему, что Младич действительно опасен, и его нужно было бы ликвидировать».

С 1 августа 1991 года Младич был назначен начальником штаба Книнского корпуса. Его решимость рассчитаться с противником не встретила поддержки у военного руководства. В то время, когда югославские военно-политические верхи делали в штаны, полковник Младич, никого не спрашивая, предпринял операцию по деблокаде гарнизона в районе Далмации.

Получил звание генерала ЮНА 19 октября 1991 г. Он был одним из четверых военных, получивших звание за боевые заслуги. В начале мая 1992 г., в один из дней после нападения на колонну Второго военного округа в Сараево, югославские власти (уже считавшие Младича ненормальным) решили отправить генерала в Сараево, где складывалась безнадёжная ситуация. Генерал вспоминал: «Это для меня было большой неожиданностью, шоком. Мне было приказано принять пост начальника штаба Второго военного округа и одновременно командующего, так как генералы Станкович и Куканяц должны были отбыть в Белград. … Мне было сразу ясно, что здесь произойдет великое историческое событие. Уже тогда из некоторых… источников я узнал, что принято решение о выводе ЮНА с территории Боснии и Герцеговины (БиГ). Это страшно потрясло меня. Я не мог поверить, что народ будет брошен в беде без оружия. Как только последовало решение о том, что до 19 мая 1992 г. ЮНА уходит с территории БиГ, была организована встреча на высшем военно-политическом уровне, где мы приняли решение о формировании сербской армии и Главного штаба. Все это происходило на заседании Скупщины в Баня-Луке 11–12 мая. Я приехал туда и встретился с президентом Караджичем и депутатами. Они сообщили мне о принятом решении назначить меня командующим».

В то время как большинство югославских генералов бежало с фронта из Словении, Хорватии, Боснии или сдавалось, оправдываясь «приказами», Младич упорно оставался на передовой. Его фронтовая жизнь почти не отличалась от жизни любого солдата в окопе. Он ел и спал вместе с бойцами, лично вёл их в бой. Вначале он осматривал линию фронта, используя вертолёт, после введения «запретной зоны полётов» стал ходить пешком. «Я люблю ходить пешком, – говорит он. – Лучшие солдаты ходят пешком». В армии Республики Сербской командный состав набирался непосредственно с фронта… Именно с прибытием генерала в Боснию связано начало организации из разрозненных отрядов с их местными предводителями настоящей армии… Самую большую победу он одержал, когда после панического отступления ЮНА из Боснии сумел в кратчайший срок в условиях войны создать из боснийских крестьян армию, чья организованность и эффективность поразила западных политиков и военных. Генерал не только в течение одной ночи создал армию, достойную уважения, но и привил ей свою философию: «нас не могут победить». Враги отмечали две особенности генерала, охарактеризовавшие войну в Боснии: свирепость и точное ощущение момента. Напугавшийся министр иностранных дел изетбеговичевской Боснии Харис Силайджич требовал от НАТО бомбить сербов. НАТО пришлось в 1994 году выступить в войне на стороне хорватов и мусульман, когда стало ясно, что армию Младича те никогда не победят. Вашингтон решил тогда нелегально вооружать армии мусульман и хорватов, обучать их офицеров и подразделения для войны против Младича.

Один из командующих силами ООН в Боснии спросил Младича о причинах его бескомпромиссности. «Генерал, вы помните своего отца?» – спросил Младич вместо ответа. – «Да», – ответил командующий. – «В моем случае, – произнес Младич, – мой сын первый, кто из многих поколений знает своего отца. На сербский народ столь часто нападали, что дети не помнят своих отцов».